Путешествие в полночь - Страница 41


К оглавлению

41

Тео больше не мог терпеть и повернулся к Санде. Костер отражался в ее большущих глазах.

– Ну что еще?

– Как думаешь, он жив?

– Ты про отца или про Ворону?

– Мм… – Санда смутилась. – Про обоих.

– Спи, Санда. – Тео отвернулся и закрыл глаза.

Но у девушки, видимо, был сентиментальный настрой.

– Мне иногда так одиноко, – еле слышно прошептала она. – Я боюсь, что не дойду. А потом думаю: если прошла такой длинный путь, может, дойду и до конца? Как думаешь? В любом случае я дошла сюда только… только потому, что ты мне помог. И Вик. И Шныряла. Она ведь еду добывает и для меня…

Сердце Тео взбрыкнуло норовистым скакуном. «Она про то, что ты помог ей спуститься, а не про другое, уймись, недотепа».

– Ты помог. И не один раз. Я помню. И не забуду. Я всегда буду помнить, что ты спас меня, и ты мне никогда не будешь чужим. Понимаешь? Даже если однажды станешь монстром, или мы расстанемся навсегда, или ты умрешь, или я… Я не забуду. Тео…

Видимо, Санда ждала от него чего-то, и Тео снова повернулся к ней. Девушка смотрела во все глаза.

– Можно задать вопрос?

Тео заволновался, но не подал виду и кивнул.

– Он… немного странный. – Санда смутилась. – Но просто интересно.

Он ожидал чего угодно: «Тео, почему небо черное?», «Тео, ты думаешь когда-нибудь об убийствах?», «Тео, станцуешь жок?».

– У тебя есть девушка?

Скакун в груди Теодора на полном ходу кувырнулся через голову. В горле запершило, будто он вдохнул ушат серы.

– Нет, – помолчав, тихо ответил он.

Санда скрылась под пледом и нарочито громко зевнула. Тео открыл рот, чтобы задать подобный вопрос ей, но осекся. Он отбросил с лица волосы и зарылся носом в ворот плаща. «Может, Ворона был ей не просто другом?» Тео сосредоточенно думал. Спросить или нет? Что лучше – спросить? Или нет?

А когда решился, увидел, что Санда спит.

Теодор вздохнул и вдруг подумал, что сегодня обязательно явится тень. Ну и пусть. Внутренний голос тут же принялся зудеть: «Зачем они нужны тебе? Ты ведь понимаешь. Ты умный, Теодор. Они – соперники. И когда ты найдешь Путеводитель… они лишат тебя всего. Знаешь ведь, как еще можно назвать людей?»

На миг внутри Тео что-то всколыхнулось – мутное, тяжелое, яростное, – но он вдруг вспомнил вечерний разговор с Сандой. Так некстати. Или кстати? Ведь Тео полночи обдумывал ее слова, звучавшие в голове с разными интонациями, он придумывал, что еще могла сказать или спросить девушка, и отвечал ей, отвечал сам себе…

Это было его правило. Он сам его вывел. «Второе имя людей – предатели».

Но голосу он сказал другое:

– Нет. Не знаю.

Тео почувствовал, что голос ушел. Исчез, не сказав напоследок ни слова. И в этом молчании было знание того, что Тео солгал. Недовольство тем, что Тео воспротивился. Что выбрал то, чего никогда бы не выбрал прежде.

Но почему-то Теодор был этим выбором доволен. Доволен, как деревенский дурачок, который обменял книгу дедушки, которой нет цены, на пеструю свистульку, предложенную лукавым барыгой. Может, и так. Но Тео было плевать, откровенно плевать. Он даже подумал, что выбор откликнулся внутри чем-то похожим на обычную радость, какую он испытывал давным-давно, встречая единственного друга, филина, которого уже не было в живых. Радость, какую он испытывал от новой песни. Нормальную радость, никогда толком не разделенную с человеком.

Прежде чем заснуть, Тео понял еще одну вещь. Почему он дурак.

Потому что, несмотря на все беды, которые с ним приключились, в глубине души все эти годы он ждал. Как дурак. Как последний дурак. Ждал и хотел, чтобы пришел кто-то, от кого будет веять не угрозой и презрением, а теплом и дружелюбием. Кто назовет его не «Эй, ты, патлатый», а по имени: «Тео…» Кто скажет: «Я всегда буду помнить, что ты спас меня, и мне ты никогда не будешь чужим».


Тео проснулся и потянулся, хрустя суставами. Хотя камушки, больно впившиеся в спину и – о, только не это – в ягодицы стоило проклясть, Теодор был в отличнейшем настроении. «Но если ты таки болтал во сне… я лишу тебя еще и завтрака. Лучше подохнешь с голоду, чем она узнает, о чем ты думаешь тем кочаном капусты, который называешь головой. Идиотина!»

Тео поднялся на ноги и увидел, что поляна пуста. Ни Змеевика, ни Шнырялы. Санды тоже не было. Их пледы, правда, лежали на месте. Тео заволновался: после Ночи Великого Спиридуша он ожидал чего угодно.

Он огляделся, потом уставился на небо: луна только-только взошла, и свет еще был неярким. Вдруг Тео увидел падающую звездочку, спохватился и скорей загадал первое, что пришло в голову, как обычно делал. И только звездочка скрылась за лесом, Тео понял, что именно загадал.

– Не-е-ет, – простонал он. – Нужно было загадать про Ищи-не-найдешь! Про родителей! О чем ты вообще думаешь?!

Вдруг с той стороны, где находился обрыв, с которого они спустились, послышались голоса Шнырялы и Змеевика. Тео пошел было к ним, но в этот момент из-за дерева показалась Саида.

– Привет! – сказала она.

– Привет! – Тео обернулся.

– Умывалась в ручье… – Девушка смущенно поправила влажную челку. – А где остальные?

Тео неопределенно махнул рукой и переступил с ноги на ногу, оглядываясь на костер. Санда неловко улыбнулась. Выглядела она свежее, чем вчера.

– Ты как?

Санда подошла ближе, держа руки за спиной, будто что-то пряча.

– Лучше. – Она остановилась совсем близко, у Тео даже перехватило дыхание.

– Хорошо, что лекарство Вика подействовало.

– Ага.

«Ага, настоянное на его крови, – передразнил про себя Тео. – В Полуночи слишком много музыки. И крови. Странное сочетание для Смерти!»

41