Путешествие в полночь - Страница 47

Тео бежал между глазастыми стволами, поскальзываясь на листьях, падая в кровавую жижу и влипая ладонями в хлюпкую грязь, содрогаясь от липнущих к пальцам мертвых бабочек, гнилых листьев и упругой паутины. Он поднимался, несмотря на жжение в легких и струи пота, стекающие с бровей, судорожно тряс руками и бежал снова, вытирая ладони о плащ, – вперед, вперед, прочь от поляны Кровавого Древа.

Остальные бежали следом, тоже громко шлепая по жиже, скользя и хлопаясь в стоячую хлябь.

Наконец перешли на быстрый шаг. Вопли были уже едва слышны, но все понимали: чем скорее они покинут это место, тем лучше. Остановиться и передохнуть никто не предлагал.

Молчали долго.

Красные ручьи забулькали сильнее, сливаясь то тут, то там в речушки, и все чаще приходилось прыгать по скользким камням, чтобы пересечь кровавые потоки, несшие черные листья, ветки и мертвых насекомых. Золотая тропа свернула вдоль одной из таких речушек, и игроки около часа скакали по мшистым кочкам и каменным валунам между стремительно редеющих деревьев.

Когда страшный лес закончился, перед путниками раскинулась бескрайняя багровая топь. По берегу шелестел камыш, шумели приземистые корявые деревца. Над топью поднималось тусклое красное марево. Ветер переменился, и на путников пахнуло густым смрадом – не таким, как у обычных болот: гнилая вода, зловонный ил и торф.

Топи дышали мертвечиной.

– Вот оно что… – Змеевик устало оперся на меч и тускло посмотрел на спутников из-под косиц. – Скверно. Очень скверно.

– Это ясно и без твоего умного замечания, – насупилась Шныряла. – Что именно скверно-то?

– Я знаю, что это за место. – Змеевик покачал головой. – Багровые топи.

Тео глянул на простирающиеся перед ними болота. Небо и земля имели темно-красный оттенок, даже бурьян, даже рогоз. Что Багровые – то да.

– Слышал о них от отца, – продолжил Змеевик. – Это все из-за Древа. Его потоки, – он указал на выбегающие из чащи речушки, – стекают сюда, в низину, и земля их уже не впитывает. Да и можно ли впитать столько крови, проливающейся в войнах? Войны не прекращаются. Войны – кочевники. Снявшись с одного места, бредут в другое. Конца и края им нет, как и водам Кровавого Древа.

Змеевик вжал носок сапога в землю в шаге от тропы, и в образовавшуюся ямку тут же набежала бурая жидкость.

– Кровь. Старая. Древняя. Почерневшая от времени. Мертвая кровь, оттого и запах такой у болот – могильный.

Тео заметил взгляд Санды, устремленный вглубь топи. Девушка чего только не натерпелась, но такого и он не ожидал… Даже дышать здесь было трудно: в горле першило от сладковатой гнили, а уж заговорить о том, чтобы двинуться туда, где над мшистыми озерцами клубится кровавый туман, и речи быть не могло.

Они застряли.

Вдруг Тео понял, что теперь Санда смотрит на него. Они не разговаривали с той самой ночи, когда его угораздило поцеловаться с лидерцем, и держались порознь: Тео шел впереди, за ним Змеевик, после – Шныряла, и в конце вереницы брела Санда. Случая перемолвиться Санда не предоставляла и всем видом игнорировала Тео. А тут посмотрела. Прямо в глаза. И Тео чуть улыбнулся. Санда всхлипнула и провела рукой по лицу.

– Делать-то что будем? – Шныряла оглядела всех троих.

Позади был жуткий лес. Впереди – топи, еще жутче. И как назло, именно туда, петляя меж кочек и ржавых озерец, убегала поросшая золотой нимерицей тропа.

– Пойдем за травой, – сказал Змеевик.

Санда испуганно охнула, а Шныряла издала нечто вроде кряканья.

– Тропа не заведет в топь. Она безопасна. Только вот сходить с нее ни в коем случае нельзя. Сойдем с тропы – нам конец. А еще вот что…

Змеевик умолк, раздумывая. Теодор напрягся, девушки мрачно уставились на парня.

– Отец мне рассказывал о Багровых топях вот в связи с чем… Там, на краю топей, – Змеевик кивком указал в сторону, – живет кое-кто. Их называют кэпкэунами или ограми. – Он втянул воздух, будто перед прыжком. – И они хищники.

– Спасибо за отличную новость, – помолчав, убитым голосом произнесла Шныряла. – Ты мастер обнадеживать.

– Кэпкэуны – самые жуткие существа, о которых я слыхал. К счастью для нас, они селятся по берегам, в саму топь не лезут. Туда ходят лишь по своим проверенным тропам, к источникам, чтобы набрать крови, особенно в голодные времена. А так ловят все, что попадается по пути. Не здесь, в лесу. Если мы пройдем по топям тихо, быстро и только по тропе, думаю, обойдется. В любом случае выбора у нас нет. Нимерица ведет туда.

По небу, низкому и багровому, тянулись тучи, между которыми иногда проглядывала луна – бледная и щербатая головка тухлого сыра. Сквозь пелену на севере тускло светилась комета, мерцая над едва заметной полоской нимерицы, словно свеча, зажженная в конце тропы, куда игроки должны прийти в итоге.

– Не нравится мне это, – пробормотала Шныряла. – Мне много чего не нравится, уж вам-то не знать! Но эта дрянь, пожалуй, будет самой отвратной. – Она решительно воткнула нож в землю. – Что зверю в топях – опасность, для человека и вовсе смерть, – сказала девушка, поправляя платок на лбу. – Я поведу вас.

– Если проведешь, – вырвалось у Теодора, – я твой должник. Сделаю что хочешь.

Шныряла хмыкнула, затягивая концы косынки потуже.

– Отлично. Тогда готовься танцевать жок. В одних сапогах.

Она загоготала во все горло, Змеевик лукаво приподнял бровь, и даже Санда вдруг рассмеялась. Затерянные в огромном темном мире, они стояли на краю топей маленькой тесной кучкой так близко, как никогда. И Тео, улыбнувшийся шутке Шнырялы, впервые за все путешествие в Полночь почувствовал то, о чем говорил Кобзарь: «Вы вчетвером», что долдонил Змеевик: «Держитесь вместе»…