Путешествие в полночь - Страница 53

– Ар-ра!

От этих криков, лязганья металла и клацанья зубов у Теодора душа в пятки ушла. Вскоре кэпкэуны толпой ринулись туда, откуда гудела тревожная трембита, и площадь мигом опустела, будто вымерла. А минуту спустя где-то в отдалении, за стеной мертвенно-черных деревьев, волной ударил шум боя. Звенела и скрежетала сталь, глухо ухали дубинки, кэпкэуны грызли друг другу глотки, лаяли, рычали, отчаянно визжали от боли и выли, умирая.

Так или иначе, община опустела. Кое-где еще виднелось шевеление, кто-то выглядывал из покосившихся хаток, но Теодор сообразил, что это всего лишь старики и детеныши. Пора.

– Давай, Тео! – выдохнул Змеевик и скатился по склону.

Теодор ринулся за ним между скособоченных построек, крыши которых были покрыты красноватым мхом, замшелые и грязные. Дух в деревне стоял такой, что у него заслезились глаза и заложило нос. Где-то неподалеку, кажется, у костров возле столба, раздался клич «ар-ра!», но Тео и Змеевику было не до него. Они прокрались дальше по дорожке, выбеленной луной, и остановились у кривого плетня, возле которого валялись битые черепки и кости. Вик прислонился спиной к хатке, заглянул за угол и одними губами сказал Тео: «Часового нет».

Выставив вперед клинки, они подскочили к клетке. Там было пусто. Совсем недавно они видели здесь пленников, теперь же – пусто. Забрали. Увели. А может, уже…

Теодор задрожал, бросился вперед, но Змеевик его опередил. Он оттолкнул шатающуюся на веревочных петлях дверь и заглянул внутрь. Тео тоже уставился между грязных, испачканных черным прутьев. Запах из клетки шел – хуже некуда. Вик склонился, поднял что-то с земли и протянул Теодору. Это оказался самодельный нож с грубой костяной ручкой и испачканным в крови лезвием.

– Дикин? – выдохнул Тео.

Вик кивнул – бледный, помертвевший. Он нагнулся, не обращая внимания, что его косички возят по грязи, и принялся обшаривать клетку дальше. Потом попятился и выбрался наружу. Поднял пальцы, измазанные бурым:

– Там кровь. Свежая, совсем свежая…

Теодор задохнулся. В глазах потемнело, будто на голову набросили мешок. Змеевик отстранил его с пути, сосредоточенно осматриваясь. Вдруг рванулся вперед и упал на землю, раздвигая пальцами траву:

– Смотри, и здесь кровь. – Он поднял голову. – И вон там тоже.

По вытоптанной земле тянулась ровная цепочка темных лужиц, которая уводила прочь от хатки и между двумя сарайчиками убегала в лес.

– Может быть, – пролепетал Тео. – Как думаешь?..

И тут же зло одернул себя: нельзя так сразу сломя голову бросаться в омут надежды. Может, стоит поискать в деревне? Вдруг, если они побегут по кровавым следам, только потеряют время? У Змеевика, кажется, были те же мысли – он оглядывался, прислушивался к шуму драки. Рык огров и лязганье стали приближаться и скоро зазвучали уже рядом, на соседней улице.

– Уходим, – сказал Вик. – Вперед, вперед!

Он подтолкнул Тео, и парни рысью помчались к лесу, приглядываясь к кровавым следам и иногда бросая тревожные взгляды назад. В просвете между хат Тео увидел мечущиеся косматые фигуры, все селение заполонили крики и вопли. Костры на центральной площади взметнулись к самому небу, соломенные хатки заполыхали, в черном дыму мелькали жуткие тени, слышались предсмертные вопли и рявканье.

Теодор следом за Виком вбежал в лес. За ними сомкнулся мрак, и звуки побоища стихли, был слышен лишь гулкий, раскатистый шелест.

Змеевик наклонился и указал на ствол:

– Вот здесь, посмотри.

Он постучал по коре пальцем. Тео углядел отпечаток маленькой ладони, а рядом, на широких листьях, темнели капли. Это могла быть рука Санды или Шнырялы, но точно не длинная лапища кэпкэуна. Значит, они бегут в верном направлении.

– Кто-то из них ранен, – глухо пробормотал Змеевик. – Скорей, Тео, скорей!

Перед глазами Тео мелькнула Санда: держась одной рукой за живот, она бежит в лес, а другой опирается на деревья, чтобы не упасть… В горле заклокотало, забурлило, и что-то сильно сжало голову, так что Тео вновь стало казаться – все вокруг черное, черное и только черное.

Он стиснул зубы и вслед за Змеевиком стал продираться вперед сквозь заросли кустов, папоротники и хвощи. Они выбежали на довольно ровную местность, где мягкая трава скрадывала шаги, и затрусили между деревьями. Змеевик сосредоточенно читал оставленные следы: примятый хохолок кочки, вдавленный камень на дне буерака, обломанная веточка, мазок крови.

Вдруг он остановился. Звеня и шепча на все лады, по скользким порожкам бежал извилистый ручей. Теодор остановился ниже по течению, быстро зачерпнул воды и хлебнул от души – горло пересохло, а в болотах воду они сберегали, там-то набрать негде.

Вик поманил его рукой.

Теодор подошел, взглянул туда, на что смотрел Вик, и ноги у него подкосились. Камень у ручья весь был залит темно-красным, будто кто выплеснул на него целую кружку крови.

– Так много… – прошептал Змеевик, бледный, помертвевший, и на мгновение рука его ослабла, чуть не выпустив меч.

Теодор понимал, что означает эта лужа. Оставалось гадать, как можно было добежать сюда с такой раной, но что рана смертельна, что крови потеряно уйма и надежды спасти раненую нет, – это он осознал точно. Остро и ярко, как почувствовал по рези и жжению в глазах, что вот-вот заплачет навзрыд.

«А если это она?» – подумал Теодор, и колючая боль атаковала сердце, а потом кусочек плоти, отчаянно бьющий по ребрам, сжала ледяная смертоносная рука. Холод разлился по внутренностям, хоть кровь бежала горячая, буйная, наполненная яростью.

Тео и Змеевик стояли, оцепенев, в глухом молчании, когда заросли на другом берегу заколыхались, послышалось тяжелое дыхание и сип, шаркающие шаги.