– Никто, Санда. Не бывает правильных людей. Бывают только живые и мертвые. И знаешь, лучше нам оставаться среди первых.
Санда вновь подняла на него глаза:
– Почему ты это сделал?
– Что?
– Пытался меня задушить.
– Я… я вовсе не… – Тео запнулся.
Санда все смотрела, а он судорожно пытался подыскать ответ.
Чертов взгляд был слишком пристальным, слишком ощутимым. И теперь опалял, выжигал невидимую рану, и Тео хотелось провалиться или убежать.
– Ты меня ненавидишь?
«Ты меня ненавидишь?» – грянуло в голове эхо.
– Скажи правду.
Тео взглянул на девушку исподлобья. Она стояла в шаге от него. Он мог коснуться ее руки. Мог положить подбородок на ее макушку, и еще пришлось бы пригнуться. Низкая, хрупкая. Худая, так что, казалось, обхватить талию можно было всего лишь большим и указательным пальцами. Одетая не в платье, как городские девушки, а в брюки – потертые, с травяными пятнами на коленях, – теплый стеганый кожух и рубаху, собранную веревочкой у горла. А в прорези рубахи на белой шее виднелось родимое пятнышко. Рыжее, вытянутое. Как осенний лист, упавший с дерева во впадину между ключиц.
Тео только сейчас заметил его.
Лицо Саиды пылало, на нем было написано волнение и, несмотря на всю ее хрупкость, чертово упрямство. Тео прикрыл веки.
– Нет.
Он сдвинул брови, отдаваясь мыслям – и тем, что были жарче яркого костра, и тем, что казались темными, как высохший колодец, на дне которого ждала смерть.
– Я не ненавижу тебя.
Когда Тео вновь открыл глаза, лицо девушки было другим – прояснившимся, с легкой улыбкой. И он понял, почему Раду так охотно возился с Сандой, бегая с ней наперегонки, уча бороться, делая для нее лук и стрелы. Понял, почему сам согласился.
– Все будет хорошо, – сказал он. – Просто иди со всеми… и найдешь отца. И Раду. Но тебе не вывести двоих. Придется выбирать.
– А что будешь делать ты?
Тео посмотрел вверх, на серебрившиеся в лунном свете ветви. Полночь загадочно скрипела, жужжала и шелестела, и Тео вновь послышалась в этих звуках песнь. Выведя родителей через Дверь, он останется здесь… навсегда.
– То, что я сделаю, ты не сделаешь, Санда. Да тебе и не нужно. Верни кого-то одного, кто тебе дороже.
– Что ты придумал?
Тео молчал.
– Ну?
– Я не вернусь в Трансильванию.
Он ответил без малейшего сомнения. С готовностью. С безысходностью.
Саида растерянно уставилась на Тео.
– Ты серьезно? Ты правда хочешь?..
Тео потянулся к волосам, но, вспомнив замечание Санды, отдернул руку.
– Тео, – девушка помотала головой, – никакой ты не монстр.
Ему показалось, Санда вот-вот шагнет к нему вплотную, и тогда…
– Не знаю, что ты думаешь о себе, ты же никогда нам не рассказываешь. Но поверь, я знаю монстров. Я их боюсь. И тебя боялась…
– Боялась? Меня?
– Да. Иногда мне казалось, ты мне враг, а иногда – друг. Я пыталась понять, какой ты, и до сих пор пытаюсь. Но я знаю одно…
На секунду на поляне воцарилась мертвая тишина.
– Теодор Ливиану, я тебя не боюсь!
Тео помолчал, глядя в ее упрямое лицо: на пылающие щеки, сжатые губы, храбро горящие глаза.
– А я не ненавижу тебя, Санда Стан.
Теодору постоянно снились кошмары. Рука – длинная, сотканная из плотного дыма, выползающая из-под коряги. Неумолимо тянется. Ее не остановить. Тянется к горлу; он хочет кричать, но не может. Проснувшись, он сразу же увидел Санду. Она спала в нескольких шагах от него, повернувшись к Тео лицом. В ногах слабо тлел костер, иногда выстреливая в ночь искры. Грудь Санды мерно вздымалась, когда девушка вдыхала через слегка приоткрытые губы. На лицо упала непослушная челка, волосы чуть отлетали от тихого дыхания.
Тео смотрел, как Санда спит, и думал о том, что ему приснилось перед тем, как объявилась тень. «Очень надеюсь, она не прихватила из замка какой-нибудь волшебный предмет, чтобы видеть чужие сны». Тео перевернулся на спину и положил руку на живот, пытаясь совладать с собой и снова уснуть. Но ничего не получилось. Мысли жили своей жизнью.
Спустя некоторое время стали просыпаться остальные. Тео решил приготовить завтрак и вскоре протянул Санде веточку с нанизанными на нее поджаренными крылышками куропатки. Шныряла все еще хрустела мелкими косточками, когда Змеевик, потирая черное кольцо на пальце, заявил:
– Мы заблудились. Это точно. Нужно решать, что делать. Так можно блуждать до бесконечности.
Мыслей не было. Всех охватило уныние.
– Надо было спросить Кобзаря на случай, если…
Змеевик в десятый раз принялся было обсуждать поход, но тут издалека послышались знакомые звуки: примешиваясь к стрекотанию сверчков, шуму ветвей и уханью филина, нарастало бряцанье, перестук и мелодичный переклик невидимых бирюлек. А через минуту на кромке леса возникло розовое пятно, которое, отряхнувшись, приветственно махнуло рукой. Волшебный Кобзарь быстрыми шагами приблизился к костру и ослепительно улыбнулся:
– Добрый вечер.
– Доброе утро… – только и смог выдавить Змеевик.
– Мне показалось или я правда слышал? – Кобзарь повертел головой, осматриваясь. – Я выполнял поручение Смерти, и вдруг… Будто кто-то сказал: «Интересно, где сейчас Кобзарь? Правда, он такой милый и добрый, просто очарователен! А его перья и коллекция пуговиц, ах! Он такой душка! Хочу его обнять. Как было бы здорово, окажись он сейчас здесь!»
Санда хихикнула, и Теодор, обменявшись с ней многозначительными взглядами, тоже ухмыльнулся. Кобзарь заметил это, удивленно вытаращил глаза и подпрыгнул: