Путешествие в полночь - Страница 57


К оглавлению

57

Без Змеевика никто бы далеко не ушел. Никто не был так ценен для их команды.

«Команды», – повторил Теодор.

Он теперь часть чего-то общего. Все они ощутили себя командой, единым целым, одним организмом. И частичка этого организма была под угрозой. А что, если эта частичка… Если она не выдержит. Если все-таки…

«Нет, – сказал себе Теодор. – Не думай об этом. Она сильная. Это же… Шныряла! Она пьет полынный чай не морщась. Кусается так, будто ей за каждый укус платят по лею. Чтобы ее добить, нужно что-то посильнее царапины кэпкэуна».

Впрочем, это была не царапина. Теодор знал. Но подбадривал себя. Уговаривал.

«Эх, Шныряла…» – тяжело вздохнул он, и внутри противно заныло. Теодор поглядел в черное небо. Смерть здесь повсюду – это ее края. Наблюдает она за ними? Или нет? По коже побежали мурашки от мысли, что сейчас, когда раненая Шныряла лежит на берегу возле камня, быть может, Смерть стоит рядом, совсем рядом…

Санда подвинулась ближе и зашептала:

– Знаешь, я так испугалась! Они огромные, ужасные. Когда вышли из тумана… когда я увидела собачьи головы… я просто…

Санде не хватило воздуха. Она судорожно глотнула терпкий ветер, потом обхватила себя руками, уставившись на качающийся хвощ. Оцепенела и замолкла.

Где-то взвыл ветер – наверное, всего лишь задул в дупло, – но девушка судорожно вскинула голову и прислушалась. С топей доносились низкие трубные звуки, будто кто-то дул в полую бутылку, дул и дул, а потом смолкал. Затем снова приникал к невидимому горлышку там, посреди мшистой равнины, куда не ступала нога человека, – и по ветру летел далекий, тоскливый гул. Кто это был? Что?

Мурашки снова поползли по коже. Теодор раскрыл кулак, и на мох закапали темные тягучие капли. «Что ж это такое», – подумал Тео. Мир вновь качнулся, черный, как сама бездна. Он подумал, что чувствовали девушки тогда на болотах. Одни в стене кровавой мглы, когда из тумана стали появляться жуткие темные фигуры. Когда кэпкэуны схватили их, притащили в селение и затолкнули в клетку. Теодор бы, наверное, со страху чуть не умер. А что Санда?

Тео поднял глаза на девушку. Она так и сидела, сжавшись, и безучастно глядела на заросли.

– А что было потом?

Санда вздохнула и принялась рассказывать.

Она очнулась только в общине кэпкэунов и подумала, что спасения нет. Помощи ждать неоткуда. Но потом, когда часовой кэпкэун отошел, Шныряла перекинулась девушкой и предложила план: набросить сетку-невидимку Санды и из-под нее пырнуть надзирателя. Санда подняла шум, чудовище отперло дверь клетки и вошло… И Шныряла напала! А Санда так испугалась, что осела на пол и не могла пошевелиться. Кэпкэун ревел и метался в тесном переулке, пытаясь отбить невидимый нож, и задел Шнырялу. Но та успела выдернуть Санду из клетки, и они побежали в лес. Потом Шныряла совсем ослабла и перекинулась собакой, чтобы Санда смогла тащить ее на себе. А потом они услышали, что их преследует кэпкэун, и спрятались, и он прошел мимо, а они свернули к ручью…

Теодор слушал все это, а мир темнел и темнел на глазах, будто кто-то понемногу прикручивал фитилек лампы. Мир угасал. На Тео надвигалась плотная и вечная ночь. Он вяло подумал про смыкающуюся вокруг него Полночь и вдруг вспомнил слова отца: «Но шанс еще есть. Помни это. Однажды для тебя погаснет солнце, и ты очутишься в полной тьме. Тогда, Тео, смотри в небо сердцем. Быть может, ты увидишь, как красив далекий свет одинокой звезды… Но если нет – тебя ожидает одно: вечная ночь».

Отец сказал это перед тем, как исчез навсегда. При мысли о родителях заныло сердце. Он одинок, совсем одинок. И эта надвигающаяся мгла, охватывающая не только его. Их всех – Вика, Шнырялу, Санду… Они забрели в самое сердце Полуночи, в самую бездну. Зачем? Что за безумие подвигло их на поиски Путеводителя?

«Нам не выбраться. Спасения нет. Мы все погибнем. Либо в Золотом Замке, пытаясь найти выигрыши. Либо в этом путешествии в никуда. Смерть заманивает нас и закрывает за нами двери. Впереди нас ждет гибель, и отступать тоже некуда. Мы умрем. И я, и они». Теодор сжал кровоточащую руку в кулак, осознав, что кровь падает все чаще, и закрыл глаза, чтобы не видеть окружавшей его тьмы.

Вдруг раздался голос Санды, звонкий от волнения:

– Тео?

Он зажмурился и проговорил:

– Ты сказала, «помощи ждать неоткуда». Думала, я… мы не придем?

Санда шумно втянула воздух. Теодор тряхнул головой, загораживая лицо волосами.

– Санда, я знаю, что я монстр. Знаю, что… тебе бы хотелось другого спутника. Вроде Вика, только живого. С чувствами. Благородного. Нормального. Никто из нас не нормален: они нежители, я – странный. Я знаю, что я чудовище, но все-таки и человек. Понимаешь? Я не такой. Я бы никогда не ушел, зная, что… – Голос Теодора сорвался. Он явно наговорил лишнего. – Я все понимаю. Не дурак. Я бы не дошел сюда, не будь Договора. Вы спасли меня от птицы, и…

– Тео.

– А?

– Договор же просто бумажка.

– Но…

– Ты правда думаешь, что несколько слов, начерканных на клочке бумаги, заставили Вика и Шнырялу рисковать ради тебя? Ты что, серьезно? Тео? «Не будь Договора…» Не будь его, ничего бы не изменилось. Вот так.

Теодор открыл глаза и исподлобья взглянул на Саиду. Затем отвел пряди за ухо, открывая лицо. Они сидели на бревне, слушая перешептывание листьев. Лунные зайчики плясали по стволам и головкам кивающих цветов – бледных, призрачных нарциссов, которые все-таки нашли силы распуститься на проклятой земле возле Багровых топей. Весна добралась и сюда.

– Знаешь, там, в клетке… – Саида уставилась в темноту за спиной Теодора. – Я думала, все, конец. И поняла, что мне ужасно не хочется умирать. Нет, даже не так. – Она прикрыла глаза и потерла переносицу. – Умирать никто не хочет, конечно. Просто не хотелось, чтобы все закончилось так глупо. Потому что… За все годы я не сделала ничего такого… особенного. Чтобы чувствовать: я жила ради чего-то, и умирать не жаль! Понимаешь?

57